 |
ГОВОРИТ МОСКВА: РОССИЯ АКТИВНО КРЕДИТУЕТ СВОИХ СОСЕДЕЙ. ПРАВИЛЬНО ЛИ ПОСТУПАЕТ РОССИЯ? ЗАЧЕМ МЫ КРЕДИТУЕМ СОСЕДЕЙ?
Интервью с экспертом фонда "Наследие Евразии" Юрием Панасиком
А.М. – Сегодня мы будем говорить о наших ближайших соседях, которым сейчас, в период финансового кризиса, очень тяжело. Им тяжелее, чем нам. И некоторым из этих соседей мы активно стремимся помочь. Мы выделяем довольно серьезные деньги для Армении, для Белоруссии. Наверное, и Украине можем дать взаймы. А она хочет получить с нас пять миллиардов долларов в виде кредита. Для чего и на какие цели эти деньги тратятся? Стоит ли сейчас их тратить? Экономисты заявляют о падении ВВП, о грядущем бюджетном дефиците. А это довольно приличные восемь процентов. Тем не менее, прогнозы по тратам на соседей не снижаются никоим образом. Зачем это делается? Нужно ли это делать? Давайте займемся небольшой бухгалтерией: кому и что мы собираемся давать, какие деньги и на какие цели соответственно?
Ю.П. – Если коротко, то здесь несколько стран, которым мы помогаем. И их можно ранжировать по приоритету. На первом месте сейчас стоит Киргизия. Ей выделен серьезный кредит на строительство Камбаратинской ГЭС. ГЭС – важнейший проект и спасение для экономики Киргизии. Если финансировать другие отрасли, то они вряд ли станут серьезным толчком для экономического развития республики Кыргызстан. Более того, выделяется Киргизии безвозмездная помощь в объеме более ста миллионов долларов. И также идет речь о списании долга в несколько сот миллионов долларов. Армении выделено около пятисот миллионов долларов. Это показательно, так как Ереван просил миллиард долларов. Здесь мы дали гораздо меньше. И говорить о том, что к нам обращаются за определенными суммами, и мы всем даем, немного не так.
А.М. – А почему бы не предположить, что мы идем на размен. К примеру, в верхах договорились: "Давайте вы сделаете вид, что просите миллиард, а мы сделаем вид, что у нас денег нет, дадим вам пятьсот миллионов. И наш народ будет спокоен". Хотя планировалось изначально дать пятьсот миллионов.
Ю.П. – Да, здесь гораздо более сложная ситуация. По этим вещам проходят всегда очень плотные переговоры. К примеру, по Киргизии шла речь еще до нового года. Премьер-министр Киргизии Игорь Чудинов приезжал к нам. В январе планировался визит Курманбека Бакиева. Предполагалось, что будет принято решение по финансовой поддержке, но визит был перенесен. И он состоялся только в феврале. Здесь есть еще другой момент, который важен для Москвы: на что эти деньги пойдут? Особенность взаимодействия Москвы с постсоветскими республиками заключается в том, что мы взаимодействуем с лидерами этих республик. Но в моделировании процессов, как политических, так и социальных, которые там происходят, мы не вмешиваемся. Это общее место и отличительная черта, например, от тех же США и частично от Евросоюза. Если США выделяют финансирование или предоставляют помощь, то они и моделируют процесс расходования этих средств, отслеживают, куда эти средства идут и ожидают какой-то результативности. Они понимают, как эти деньги расходуются непосредственно на месте. По крайней мере, у них такая система создана, хотя там есть свои минусы. У России ситуация другая: мы дали деньги, а дальше, собственно, вопрос лидера этого государства или политической элиты, как и на что эти деньги будут потрачены. Например, Камбаратинская ГЭС. Есть большая потребность ее строить. Но существует ли технико-экономическое обоснование? Существуют ли проектные сметы? Какие этапы строительства? Эти вопросы стоят. И не получится ли так, что мы выделяем два миллиарда долларов в кредит, а спустя полгода или год в результате проектных построений будет необходимо еще большее увеличение стоимости проектного финансирования, в два или три раза? Такое было в Таджикистане, когда там был проект с участием российских инвесторов, в том числе Российского государства, а по итогам года где-то на середине проекта оказывается, что необходимо увеличить смету. Опять же Армения. Мы выделяем ей полмиллиарда долларов, но сама Армения окончательно для себя не ответила на вопрос, а куда эти полмиллиарда долларов потратить? Называются такие очень серьезные и глобальные цели, как спасти экономику: "Мы находимся на грани, у нас очень серьезная экономическая ситуация. Просим вас предоставить нам финансовую поддержку". Мы вроде предоставляем, но какие инструменты и методы спасения экономики – здесь вопрос и дискуссии.
А.М. – Вы клоните к тому, что мы предоставляем деньги на спасение экономики, но спасаются только "малообеспеченные" слои этих стран. Условно говоря, это президент, премьер-министр, их семьи, их дома – как наиболее пострадавшие и бедные.
Ю.П. – Да, здесь есть такой экономический и политический риск. Если мы даем деньги именно политической элите, то мы можем контролировать их расходование. Если мы учтем, что там сложная и нестабильная экономическая ситуация, а, значит, сложная и нестабильная социальная и политическая ситуации, то велик и риск смены власти. Например, весной в Киргизии. А мы даем деньги под политические гарантии того, что президент Бакиев будет до конца президентского срока и, возможно, будет избран на следующий. Если произойдет смена власти, то с кого мы будем спрашивать? Есть соглашение, документ. Но смена политической элиты влечет за собой перераспределение средств, которые были выделены.
А.М. – Мы знаем, что происходит в таких случаях: у нас была уже Украина, была Грузия, а также Киргизия. Но благо, что с новой киргизской властью у нас отношения наладились. Получается, что если мы предоставляем деньги сейчас, то можно сделать вывод, что из российской казны будут профинансированы и перевыборы Бакиева, чтобы деньги не терять.
Ю.П. – Да, это очень важно. Действительно, нельзя исключать Киргизию из досрочных президентских выборов. Вывод американской авиабазы из этого государства иногда подается СМИ как размен. То есть, Бишкек выводит американскую авиабазу, за которую получает сто пятьдесят миллионов долларов. Под президентские выборы антиамериканские настроения в Киргизии очень сильны. Вывод базы – это хороший предвыборный ход и большой плюс. А также это получение финансовой помощи из России на строительство Камбаратинской ГЭС. И если в этом будут какие-то подвижки, то это гарантирует переизбрание Бакиева. И поэтому получается, что Россия вкладывается в переизбрание президента и в сохранение там власти. Но здесь проблема в том, что мы выделили деньги, а дальше процесс не обеспечили. Украина является примером, где накануне 2004 года такая же серьезная поддержка оказывалась Москвой. Было принято решение о переносе оплаты НДС. Таким образом, те деньги, которые поступали в российский бюджет, стали поступать в бюджет Украины. Но взаимосвязи между финансовой поддержкой и переизбранием или избранием желаемого кандидата не было, мы ее не увидели.
А.М. – Вот и ответ на вопрос: почему деньги выделяются прямо. Когда говорят, что деньги дали прямо, то народ понимает. А когда речь идет о налогообложении между двумя странами, то народу это непонятно.
Ю.П. – Но если прямым текстом говорить, на что дали деньги, то эта информация тоже может не дойти до народа.
А.М. – Это каким нужно быть народом?
Ю.П. – Здесь не проблема в народе, а здесь проблема России в выстраивании системы работы со странами СНГ и проблема присутствия России в этих странах. Потому что, несмотря на такую значительную финансовую поддержку, ощущают ли граждане активное присутствие той или иной страны? Я бы сказал, что присутствие России ощущается все в меньшей степени, особенно в регионах. Если мы возьмем регион Киргизии или Таджикистана, то там осталось еще старое советское отношение к нам, но и оно минимальное. В основном, это совершенно другая культурная национальная среда. И Россия там ощущается не так тесно, как еще несколько лет назад. Здесь идет разительная работа по сравнению с Америкой. То есть, если выделяется финансирование по разным каналам, государственным, частным, некоммерческого сектора, то эта система очень хорошо администрируется. Она может быть излишне забюрократизирована, но, так или иначе, есть какая-то система отчетности. И здесь часто возникает вопрос: а почему мы даем эти деньги? При взаимодействии с этими небольшими государствами, у которых слабая экономика, есть один аспект – а возьмут ли? На самом деле, есть конкуренция между маленькими государствами за получение финансирования. Есть конкуренция и между донорами. Потому что в зависимости от того, берут ли у тебя деньги на большие политические проекты, – это признак твоего статуса, веса в мировой политике. Например, эта конкуренция проявилась на переговорах в Украине. Был проект на пять миллиардов долларов. И в связи с тем, что шли переговоры с Россией, МВФ не очень позитивно смотрел на это: "Почему вы берете у России, а не у нас?" Конкуренция есть не только в сегменте небольших государств, которые в каком-то смысле "торгуют" таким своим положением. Их элитам выгодно оставаться в зоне таких нестабильных и бедных государств в официальной статистике и в международных рейтингах фигурировать в таком качестве. И есть другой уровень – это конкуренция доноров. И в зависимости от того, в каком ты уровне – это твой статус и твой вес в мировой политике. Страна может вообще не участвовать – позиция нейтральная.
А.М. – Есть еще одно мнение. Все эти деньги или определенная их часть, которые Россия платит своим ближайшим соседям, не что иное, как плата за вход крупного российского бизнеса на эти рынки соответственно.
Ю.П. – При нынешней модели предоставления финансовой помощи вообще крупный российский бизнес оказывается на задворках. Он слабо застрахован, потому что это договоренности политических фигур и политических элит. Российский бизнес не очень активно в этом участвует и привлекается. Самая главная примечательная особенность в том, как американский и иностранный бизнес входит в развивающиеся рынки и как там присутствует российский бизнес. Российский бизнес входит сам. Если он входит сам, то он опирается на договоренность с местными политическими элитами. Но они могут там часто меняться. Если меняется политическая элита, то все, гарантии уходят? А других гарантий у российского бизнеса нет. Поскольку российский бизнес входит сам, то занимается не только экономическим администрированием и построением эффективной компании, но он пытается заниматься и политическим структурированием. Он взаимодействует с местными элитами, парламентом. Но он не должен этим заниматься. Это не задача бизнеса, это задача российского государства.
А.М. – А почему мы должны подмазывать за бизнес? Пускай он сам.
Ю.П. – Здесь речь идет не о подмазывании, а речь идет о предоставлении юридических, инвестиционных гарантий ведения деятельности.
А.М. – А какой смысл? А если придет новый президент в какую-то маленькую страну?
Ю.П. – Если есть соответствующие правительственные соглашения и договоренности, которые были заключены, то тогда они зависят от этого в меньшей степени, я бы так сказал. Это еще одна страховка. Лучше больше страховок, чем одна личная договоренность в бизнесе. Я поясню, как Америка действует. Действует она как раз совершенно иначе. Сначала приходит политическая сила, политический ресурс, который действует несколько лет через государственный департамент, через местные посольства. Они стараются активно участвовать в политических процессах. В итоге получается задача – формирование лояльной, проамерикански настроенной политической элиты.
А.М. – Это дороже обходится, чем просто заплатить политическому лидеру? Или это требует больше интеллектуальных ресурсов?
Ю.П. – Да, это требует гораздо больше интеллектуальных ресурсов и больше времени. Это не решение одного дня, месяца. Здесь требуется несколько лет. Кстати, в России ожидается реформирование всей системы институтов, которые занимаются постсоветским пространством. Потому что сейчас, по результатам деятельности Америки, на среднем управленческом уровне в Киргизии находятся люди, знающие отлично английский язык, прошедшие неоднократные стажировки в США.
А.М. – Информаторы ЦРУ?
Ю.П. – Нет. Просто этим людям более понятна политика Вашингтона.
Радиостанция “Говорит Москва”, 24 февраля 2009 г.
|
|
|
