 |
ЧАСТНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ: КАВКАЗ-2030
Финляндия или Балканы?
В августе прошлого года, регион Большого Кавказа, говоря языком экономистов, повысил свою геополитическую капитализацию. Ещё в начале прошлого года о кавказских конфликтах в США и в Европе говорили не иначе как о «забытых» и малозаметных. Мировое сообщество, занятое обустройством Балкан, предпочитало не углубляться в понимание того, что происходило в горах Кавказа. Фактически это понимание сводилось к выводам о демократизации бывших закавказских республик и их борьбе с давлением могучего соседа, наследника «империи зла».
После «пятидневной войны» Кавказ попал в «топ-лист» мировой политики. В самом деле, именно здесь впервые после распада Советского Союза в 1991 г. был произведён пересмотр границ между бывшими республиками СССР. Именно на Кавказе появились новые для Евразии образования — частично признанные государства, то есть, такие, которые имеют хотя бы одно или два признания, но не имеют «прописки» в ООН. Но самое главное — это изменение статус-кво, сложившегося здесь после распада «союза нерушимого» на национальные квартиры. В зонах двух этнополитических конфликтов не действуют международные миссии, Россия перестала играть роль миротворца, превратившись в покровителя самоопределения двух бывших грузинских автономий. Некоторым кавказским соседям не даёт покоя прошлогодний успех Москвы по «принуждению к миру», а потому недавнее заявление посла Азербайджана в России Полада Бюль-Бюль оглы о возможном в перспективе «принуждении к миру Армении» не выглядит сенсационным. Что же касается глобального уровня, то прошлогодние события показали: ведущие мировые державы не готовы эффективно посредничать и договариваться. Им куда проще действовать в соответствии с принципами футбольного болельщика, то есть, выбрать себе команду (страну) и болеть за неё всеми доступными средствами. Как бы то ни было, по справедливому замечанию болгарского политолога Ивана Крастева, в августе прошлого года «Грузия потеряла свои мечты, Кремль потерял свои комплексы, Вашингтон потерял свои нервы, а Евросоюз потерял свой спокойный сон».
В этой связи сегодня, в канун первой годовщины «пятидневной войны» было бы небесполезным заглянуть в будущее Большого Кавказа. Какие ещё сюрпризы готовят нам нынешние «евразийские Балканы»? Ждать ли нам в ближайшей или в среднесрочной перспективе новых «принуждений к миру» или реваншей за поражения, «гуманитарных интервенций» или этнических чисток? Такое рассмотрение перспектив было бы чрезвычайно полезно и для дня сегодняшнего, который, как говаривал в своё время популярный герой телесериала «Место встречи изменить нельзя», «замыливает» глаза.
Грузия-Россия: между «финляндизацией» и поисками общего врага
Возможно ли восстановление добрососедских отношений между Россией и Грузией после всего того, что озвучили в 2008 г. ладно бы политики или военные, — но деятели культуры, искусства двух стран в адрес?.. Даже не хочется говорить «друг друга». Данное слово здесь выглядело бы неуместно.
На первый взгляд ответ однозначен: «На два-три десятилетия отношения между Тбилиси и Москвой испорчены». Но думающий эксперт тем и отличается от резонерствующих политиканов, что предпочитает «никогда не говорить никогда». Тем паче, что, несмотря на всю риторику, отравляющую двусторонние отношения, российское бизнес-присутствие в послевоенной Грузии не только не сократилось, но даже увеличилось. Не слишком известный факт, но даже по такому важному энергетическому объекту, как Ингури-ГЭС (расположенному в Абхазии) российские и грузинские энергетики вели переговоры, минуя Сухуми.
Сегодня трудно представить себе грузинского политика, который бы признал Южную Осетию и Абхазию территориями, не имеющими отношения к Грузии. Однако в отсутствие ресурсов для их возвращения (обещания США и ЕС помочь восстановлению «территориальной целостности» на хлеб не намажешь), новому поколению грузинских политиков через 15-20 лет придется прагматично (т.е. без каких либо симпатий по отношению к абхазам или осетинам) осознать простую вещь. Сбрасывание социальной ответственности за два проблемных региона с этническими меньшинствами (враждебно настроенными к Тбилиси) на Россию (имеющую, к слову сказать, немало проблем со своим Северным Кавказом) может быть оправдано. Оправдано с точки зрения не российских интересов, а грузинских. Скорее всего, такое открытие не будет сделано в «одно касание», но исподволь понимание этого будет проникать в грузинский политический класс и бизнес-элиту. В этом случае мы сможем получить «кавказскую Финляндию». Заметим, что в самом Хельсинки своевременное понимание утраты Выборга как наименьшего зла превратило Финляндию в одну из немногих стран, выигравших в период «холодной войны».
Впрочем, сблизить позиции Москвы и Тбилиси может и разрастание угрозы радикального исламизма на Большом Кавказе. Сегодня эта угроза локализована, в первую очередь на российском Северном Кавказе, и в меньшей степени в Азербайджане. Но российско-грузинская граница (не считая югоосетинского и абхазского направления) — не такой уж серьёзный рубеж для сторонников «чистого ислама», которые с большим удовольствием будут вести борьбу против «грузинских кяфиров», тем паче что грузинское государство по своим ресурсам значительно уступает РФ. Такое разрастание угрозы может вернуть геополитическую ситуацию к концу ХVIII—началу ХIХ вв., когда грузинские элиты оказались объективно заинтересованы в приходе России на Большой Кавказ. Таким образом, история может повториться на «новом витке», тем паче что сама Москва может увидеть общий интерес с Грузией. И он будет намного более реальным, чем прожекты Джо Байдена по «возвращению Абхазии и Южной Осетии»«процветающей Грузией».
Армения-Азербайджан: надежды на прагматизм
Сегодня перспективы возобновления войны двух кавказских государства из-за Нагорного Карабаха обсуждаются едва ли не чаще, чем произносятся заклинания о «навеки испорченных» грузино-российских отношениях. Между тем, несложно заметить, что военная риторика двух стран обращена, прежде всего, к «внутреннему» слушателю и телезрителю (он же — избиратель). В то же самое время к ведущим мировым игрокам Баку и Ереван обращают обещания «помириться» в самое ближайшее время. При этом между Арменией и Азербайджаном уже не первый год ведется региональная «гонка вооружений», которая точно так же, как глобальная «холодная война» удерживает стороны от применения силы первыми.
У Баку есть нефтедоллары, но у Еревана их отсутствие компенсируется мощными диаспорами и лоббистскими возможностями. По словам одного влиятельного армянского лоббиста в Словакии, диаспора — это и есть «нефтедоллар Еревана». Представим себе на минутку, что против Карабаха повторилось что-то похожее на «пятидневную войну». Реакция Запада будет как минимум сдержанной, если не жёстко критичной по отношению к Баку. В то же самое время Армения понимает, что её региональная замкнутость в перспективе работает против «патриотической линии». А потому в ближайшие годы Баку и Ереван будут искать пути «сохранения лица» при заключении мира. Думается, что ближайшее время две кавказские страны будут заниматься именно этим. В Азербайджане не могут не понимать, что возвращение Нагорного Карабаха (если таковое будет) лишь «отмотает плёнку» на 1988 г. Возвращение армянской общины (гипотетическое) в состав Азербайджана приведёт к тому, что армянские предприниматели появятся в Баку, Гяндже, парламенте этого государства. Следовательно, возникнут серьёзнейшие проблемы (от вопросов «за что боролись?», которые будут задавать беженцы из Армении и Карабаха до серьёзнейших конституционных изменений). К такому сценарию Баку вряд ли готов, а военное решение проблемы грозит непредсказуемыми результатами (прежде всего, для власти нынешнего лидера Азербайджана и его соратников). А потому, скорее всего, в среднесрочной перспективе мы увидим проект «земли в обмен на признание». Вопрос — как это красиво оформить. Думается, что два десятилетия — достаточный срок, чтобы новые поколения политиков, не прошедшие опыт Карабаха 1988-94 гг., смогли бы подойти к решению многолетней проблемы без фанатизма. В ближайшем же будущем Ереван и Баку учтут ошибки Тбилиси, пытаясь проводить «политику качелей». То есть, выстраивать равно конструктивные отношения с Западом и Россией. Эти кавказские государства уже давно поняли, что складывание всех «яиц в одну корзину» может выйти боком для укладчика.
Россия на Северном Кавказе: неочевидное будущее
Сегодня российское доминирование на Большом Кавказе вызывает явное раздражение Грузии, ревность Азербайджана и заставляет Армению совершенствовать своё дипломатическое мастерство. Однако, при всех разноречивых оценках роли России на Южном Кавказе, все три закавказские республики считают страшным сном полный провал РФ в пределах её северокавказских субъектов. Этот провал автоматически откроет независимые страны Южного Кавказа для того экстремистского материала, который сегодня сосредоточен по другую сторону хребта.
Между тем, сегодня Россия, претендующая на региональное лидерство, испытывает немало проблем. Начиная с 1991 г. Москва управляет Северным Кавказом «дистанционно», когда формальная лояльность элит ставится выше, чем включение республик региона в общероссийское правовое и социальное пространство. Такая управленческая модель приводит, во-первых, к региональному обособлению и замкнутости, а во-вторых, к укреплению экстремистского направления протестного движения. Всё это в будущем может привести, с некоторым стадиальным отставанием, к «узбекистанизации» Северного Кавказа, когда светская, лояльная российским законам оппозиция «закатана в асфальт», а исламистский протест набирает обороты. Разница только в том, что для Узбекистана это выбор для всей страны, а в России он будет иметь жёсткую региональную привязку.
В этой связи самым опасным сценарием для Москвы может стать тот, когда региональные власти — в борьбе за сохранение доходных мест и даже опасаясь за свою физическую безопасность — начнут перехватывать инициативу низов, то есть, вводить в свою практику элементы радикального подхода к исламу, откровенный популизм, возможно, националистические лозунги. В этом случае мы можем стать свидетелями повторения ситуации начала 1990-х гг., когда искушённые номенклатурщики пытались с разной степенью успеха (но в целом удачно, за исключением разве что Чечни) решить проблему заимствования и приватизации лозунгов «неформалов». Но в этой ситуации и новые радикалы, которые находятся у регионального кормила власти, перестанут быть для Москвы «своими».
В то же время говорить о «переходе Рубикона» (в нашем случае Терека с Сунжей) в том или ином направлении пока преждевременно. Москва на Северном Кавказе имеет все возможности и для позитивного развития. В его пользу и усталость от насилия, и сохранение широких связей народов Северного Кавказа с остальной Россией. Но сохранение нынешнего курса в течение 15-20 лет может сделать процесс необратимым. И тогда придётся думать уже не о Грузии с Арменией и Азербайджаном, а о сохранении внутреннего единства своей страны.
Однако описанные выше возможные сценарии стали следствием формирования нового кавказского регионального порядка. Он стал создаваться после «пятидневной войны». Как видим, сегодня возможно всё. Старых правил нет, новые не созданы. Прагматизма же строителям «послеавгустовского» Кавказа явно недостаёт. Но как бы ни сложилось будущее Большого Кавказа, события «горячего августа» станут неким водоразделом, точкой отчёта для нового облика проблемного региона.
Сергей МАРКЕДОНОВ
“Частный корреспондент”, 8 августа 2009 г.
|
|
|
