 |
США НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ. ДИЗАЙН РЕГИОНАЛЬНОГО БЛОКА ГУУАМ+
ОЛЕГ РЕУТ,
Сотрудник Центра им. Никсона, Вашингтон, США (2007 г.), Петрозаводский государственный университет
Одним из объективных последствий пятидневной военной кампании в Южной Осетии станет интернационализация процесса мирного урегулирования. Именно на этом направлении позиции российской стороны представляются наиболее проблемными, а возможности для оперативного маневрирования ограниченными. Следует констатировать, что в значительной степени внешнее переформатирование пост-СНГ-ого пространства будет выстраиваться в координатах обеспечения региональной и макрорегиональной безопасности. Наверняка, некоторые наблюдатели уже сейчас поторопятся обозначить начало принципиально другого этапа развития межгосударственных отношений на территории бывшего СССР. Но этот этап будет характеризоваться выходом на качественно новый уровень только в случае обретения и институционального оформления полноценной военно-политической составляющей.
Москва довольно наглядно продемонстрировала не только готовность применять силу за пределами собственного суверенитета, но и намерение зафиксировать ситуацию обязательного выбора для ряда постсоветских стран. Или ОДКБ, или НАТО. Необходимость и даже неотвратимость выбора проявляется, прежде всего, в позициях внешних по отношению к региону акторов. «Внутренние» игроки – не только на Кавказе, но и в Центральной Азии – поставлены в очень неудобное положение, при котором они практически обязаны идти по пути поиска долгосрочных покровительств крупных держав за пределами макрорегиона. И это сугубо практический, а не теоретический выбор. Теперь им необходимы полноценные гарантии безопасности, а не снова кажущаяся абстрактной идейно-политическая поддержка.
В более широком контексте данная проблематика вынуждена искусственно политизироваться в категориях импорта безопасности, а не демократии. Американский феномен продвижения демократии, активно реализуемый во время правления нынешней республиканской администрации, был направлен на прикладное использование в рамках антитеррористического дискурса. Цепочка несложных вопросов и очевидных ответов выстраивалась довольно логично. Защищает ли демократия от терроризма? – Да. Каким образом? – Через понижение градуса внутриполитических конфликтов и напряжений. Зачем? – Для снижения насилия между демократическими и демократизирующимися государствами. Насколько продвижение демократии востребовано со стороны других систем? – Опыт стран Центральной и Восточной Европы наиболее показателен.
Со временем, однако, стали проявляться известные противоречия. В Афганистане, Пакистане, Ливане, Ираке. Получается, если импорт демократии всё-таки востребован, то так ли нужно этим системам, за исключением, видимо, Израиля, лидирующее положение Америки? На этот вопрос администрация Дж.Буша-мл. не успела дать однозначного ответа. Сигнала, который не нужно декодировать и расшифровывать. Тем более параллельная американская дискуссия на тему «А что делать с Китаем?» стала доминировать во внутриполитическом дискурсе. Без сомнений, «наложилась» и относительно популистская риторика завершающейся президентской выборной кампании.
Для Кавказа и в меньшей степени для Центральной Азии первой опцией было бы договорное покровительство со стороны стран-членов Евросоюза. Через обязывающие гарантии безопасности. Но существует принципиальный момент, не замечать или игнорировать который было бы просто невозможно. Продолжение относительно эффективной стратегии разделения Европы на «старую» и «новую».
С одной стороны, Вашингтон, строго говоря, не заинтересован в противопоставлении Западной Европы и стран Центральной и Восточной Европы. Даже если такой подход мог представляться обоснованным шесть-семь лет назад, сегодня единство и сила Европы отвечают прагматичным интересам США. Кстати, в этом позиции кандидатов в президенты Дж.Маккейна и Б.Обамы практически совпадают. Инструменты реализации, однако, могут быть разными.
Во время дискуссии перед началом военной кампании в Ираке американцы натолкнулись на сопротивление со стороны Франции и Германии. Тогда Америка «продавила» решение, казавшееся нужным и во многом почти необходимым. Международная антисадамовская коалиция не опиралась на натовский стержень.
Новоевропейцы, ещё вчера входившие в Варшавский блок, были рады помогать и содействовать в штыковом продвижении демократии. Глобальное превосходство США поддерживалось «обладанием» многочисленными союзниками в Европе. Фронт международной коалиции, относительно легко «перешагнувшей» через нарушение суверенитета Ирака с целью свержения режима С.Хусейна, который в отличие от М.Саакашвили не позиционировался как демократически избранный глава государства, был хорошо эшелонированным и отмобилизованным.
С другой стороны, ситуация стала очевидным образом меняться, когда внешне скрытый конфликт, связанный с нежеланием большинства стран-членов НАТО посылать свои войска в Афганистан, начал перерастать в открытое противостояние Вашингтону. И тогда произошло переформатирование «линий разлома» внутри Евросоюза. «Четвёртка» ведущих игроков – США, Великобритания, Франция и Италия – отчётливо поняла, что большого прока от партнёров из Центральной и Восточной Европы нет и, видимо, в ближайшее время не будет.
Более того, новоевропейцы стали откровенно шантажировать «патронов», ставя своё участие в афганских операциях в прямую зависимость от ожидаемых с Запада экономических благ. Параллельно со стороны Польши начался откровенный торг по вопросу взаимозависимости положительной реакции на размещение системы противоракетной обороны от многомиллиардных вложений в модернизацию польского военного потенциала. В частности, системы противовоздушной обороны.
Показательно, как только после того, как Белому дому стало очевидно, что Франция пытается «прибрать к рукам» вчера ещё российскую миротворческую монополию в Южной Осетии, было оперативно достигнуто двустороннее согласие по проблеме «поселения» объектов ПРО на польской территории. Польша и США преодолели все разногласия по поводу условий размещения на территории этой восточноевропейской страны объектов американской системы национальной обороны. В четверг на прошлой неделе после двух дней интенсивных переговоров в Варшаве стороны заключили предварительное соглашение.
В Польше будут размещены десять ракет-перехватчиков. В Чехии одновременно будет создана суперсовременная радиолокационная станция. Оба объекта дополнят уже существующую американскую оборонительную инфраструктуру, элементы которой размещены как на территории самих Штатов, так и в Гренландии и Великобритании. Польские вооружённые силы получат все запрашиваемые средства на модернизацию арсенала ПВО и батарею ракет класса «земля-воздух».
Но возможности и США, и Западной Европы в содействии военно-экономическим успехам «новой» Европы достигают или уже достигли некоторого предела. Само вступление в Евросоюз принесло странам Центральной и Восточной Европы известный уровень социально-экономического благополучия. Но «дальше» и «выше» надо расти только самостоятельно. Или, на это без излишних условностей и политесов указывают Штаты, через безропотное содействие в «упрочнении аргументов» Вашингтона в усложняющемся разговоре со «старыми» европейскими столицами – Берлином и, прежде всего, Парижем.
Полгода назад президент Франции Николя Саркози резко взял курс на налаживание отношений с НАТО. Спустя сорок лет Французская республика решила вернуться в военную структуру альянса, правда, при соблюдении ряда условий. Одним из первых шагов французов стало принятие положительного решения об отправке в Афганистан в составе войск НАТО дополнительного контингента в количестве тысячи военнослужащих. Ранее британское и американское командование, чьи солдаты принимают участие в боевых операциях и несут службу в регионах активности талибов на юге и востоке Афганистана, неоднократно призывали Францию увеличить воинский контингент. И вот, призыв услышан и реализован.
Но подобное следование публичным воззваниям не выступает критерием послушания. Просто при Н.Саркози Франция последовательно ориентируется на более активную роль в мировой политике и, следовательно, большее уважение к своей «персоне». Французы намерены не просто уклониться от своеобразной формулы Буша-мл. «награждать Центральную и Восточную Европу и не замечать Германию», но и переписать «правила внутреннего распорядка» и «устава гарнизонной и караульной службы».
Чувствуя, что за спиной всё-таки находятся Соединённые Штаты, в течение последнего полугода Франция смогла расширить пространство для политического манёвра и предельно эффективно этим пользуется. По мнению Саркози, страны ЕС – члены НАТО приблизились к ситуации, когда они в полной мере способны самостоятельно определять единую европейскую оборонную политику альянса. «Надеюсь, что наши американские друзья поймут данную позицию. То, что единая Европа будет обладать способностью независимо осуществлять свою оборону, отнюдь не несет в себе какого-либо риска для американцев, а напротив, является важным козырем», – поясняет он.
Такое поведение французов не является следствием дипломатической войны с США за союзников в Европе по вопросам интеграции. Ставшее традиционным положение, при котором Франция в целом выступала против расширения сферы деятельности НАТО и была в оппозиции американским действиям, если те шли в разрез с ее интересами, сохранилось. Но появилось и нечто новое. Франция почувствовала, что Штаты готовы «перебросить» на европейцев часть ответственности. Штаты увязли в Ираке и оказываются в значительной мере неспособными даже на чисто «символическую» победу, которую можно было бы позиционировать в пространстве если не триумфа, то хотя бы успеха от скоординированного поведения демократий в демократизируемом Ираке.
Таким образом, и до пятидневной войны на Кавказе, и сразу после её окончания Франция заявляла о себе: она стремится играть всё более важную роль в будущем блока НАТО. Создаётся впечатление, что в условиях, когда американское руководство альянса все меньше считается со «старыми» европейцами, те однозначно демонстрируют, что желают, чтобы их мнения учитывались и при этом они должны и готовы участвовать в военных операциях. Стратегия разделения Европы на «старую» и «новую», сохраняя внутреннее содержание, меняет свою форму.
Как показывает, однако, опыт последних дней и недель, даже максимальное давление американской администрации не способно переломить опасений европейских союзников. (Особый «сюжет» связан с позицией официального Лондона. Но он на 99% детерминирован внутриполитическими баталиями. Дэвид Милибэнд, перспективный, яркий министр иностранных дел, реально стал претендовать на занятие поста лидера партии лейбористов, поскольку глава британского кабинета Гордон Браун в значительной степени растерял тот политический капитал, что был заработан лейбористами за последние десять лет. Без осторожной перестройки внешней политики Г.Брауну уже вряд ли удастся привести свою партию к победе на следующих выборах.) Крупные континентальные державы стремятся любой ценой избежать втягивания в какие-либо конфликты на постсоветском пространстве, поэтому их, откровенно говоря, настораживает и даже отчасти пугает «обязательное» сближение с Грузией, Азербайджаном и Украиной вопреки Москве. Однозначно, что после югоосетинской «встряски» эти настроения только усилятся.
Получается, что в складывающейся ситуации для стран кавказского и центральноазиатского макрорегиона практически единственной силой, способной дать необходимые гарантии безопасности, остаются сами Соединенные Штаты. Здесь я бы позволил себе высказать предположение, что Вашингтон заинтересован в создании регионального военного альянса со своим непосредственным участием. Причём, на базе ГУАМ. Причём - два, на базе нового-старого ГУУАМ.
Сам альянс существует уже более десяти лет. Логика дополнения углубленным военным сотрудничеством до сих пор непроработанной «рубрики»«региональная безопасность» потенциально будет «крутиться» вокруг трёх автономных тезисов.
Первый – временная альтернатива НАТО. Если Украина пока не готова, а Грузия излишне «перегрета» к вступлению в большой блок, то пусть эти страны потренируются на «школьной спортплощадке». Заодно и Азербайджан, и Узбекистан, и Молдова к ним присмотрятся. В апреле 2008 года отказ Грузии и Украине в присоединении к Плану действий относительно членства в Североатлантическом альянсе можно было предсказать. Тбилиси наглухо упёрся в территориальные проблемы, которые он объективно не в состоянии ни решить, ни отбросить. Теперь очевидно, что практически единственное, на что решился режим М.Саакашвили, заключалось в разрушении российской монополии на «творение» мира. Киев же не опирается на поддержку большинства населения, что формально не обязательно для присоединения к Плану действий, но придало бы заявке весомости. В сложившихся условиях временное НАТО – ситуационное решение. Не стерпится – не слюбится. Со временем военно-политическое измерение ГУУАМ+ следует свести на нет. Через механизм соглашения по присоединению к Плану действий.
Второй – пикирование с Китаем. Очевидно, что Пекин был бы категорически против подобного варианта агрессивного расширения американского пространства влияния. Он имеет собственные интересы в Центральной Азии и прекрасно осознаёт, что непосредственное присутствие американцев серьёзно изменит весь баланс сил. Не только в сфере «узкой» военной кооперации, но, например, и энергетической безопасности. Но это именно то, что может очень понравиться Белому дому. Несложным «движением рук» Америка в игре с Китаем получает «козырную карту», которую можно попридержать до нужного времени, а при подходящем случае можно и разменять на что-то более существенное и регионально-стратегическое.
Третий – лабораторное создание демократического импортозамещения. Для Соединённых Штатов особого интереса в рассматриваемой конструкции заслуживают режимы, сформировавшиеся в Узбекистане и Азербайджане. Они не демонстрируют эффективность авторитарного капитализма. Без сомнений, понятия «экономический успех» и «построение демократии», которые как будто были неразрывно связаны на протяжении многих десятилетий, для «внешних» России и Китая отделились друг от друга. Последние годы эти два региональных лидера всячески пытаются доказать, что экономический бум уже может не сопровождаться построением демократических институтов «универсального» типа. Но дело не ограничивается только экономической составляющей, хотя очевидно, что попытки компенсировать внутреннюю конкурентную слабость за счет экономической агрессии, а теперь и прямого военного наступления на непосредственных соседей не делают ни Россию, ни Китай сильнее.
В этих условиях проект ГУУАМ+ должен опираться на объективность идейно-ценностного конфликта. Его заданность и предрешённость представляется для американцев обязательной. Ведь идейное противостояние требует идеологического реагирования. Тем более «в обойме» всегда будет почти восточно-европейская Украина, способная демонстрировать убедительность «универсализма».
К высказываемому мной предположению о возможности появления нового регионального блока нетрудно «подобрать» контраргументы. Если бы их не было, то очевидность складывающегося военного альянса разрешалась бы уже практическими усилиями.
Прежде всего, нынешняя Америка и так перегружена военными обязательствами. Подходящая к завершению президентская выборная кампания совершенно не способствует привнесению тематики решительной демократизации по-американски в дискурсивное пространство противостояния Маккейна и Обамы. Кандидаты, их штабы и советники по национальной безопасности увлечены текущими дискурсивными ориентирами.
За одиннадцать недель до выборов избирателя не следует «грузить» хитросплетениями и противоречиями современного мироустройства. Военная кампания в Ираке – вторая после экономики тема для дебатов кандидатов в президенты. Силовое или несиловое смещение руководителя страны, вывод или ввод американских войск, глобализация или фрагментация глобального политического пространства – это всё не очень-то удобные сюжеты в условиях жёстко заданных электоральных границ.
Необходимость, однако, доказать – не американскому избирателю, а как раз всем остальным – состоятельность Соединенных Штатов как партнера «молодых демократий», да и вообще великой державы может подтолкнуть уходящую администрацию к активным действиям. Тем более, если черновые наброски проекта уже были подготовлены для г-жи К.Райс.
Безусловно, это будет означать выбор конфронтационного сценария в отношениях с Россией и Китаем, на нём станет настаивать и Грузия, и «новая» Европа, и, вполне возможно, Украина. Тем более, подобный сценарий следует считать имеющим перспективы в случае победы на президентских выборах республиканца Дж.Маккейна, но и перед демократической администрацией встанет подобная дилемма.
Для рассматриваемых государств Кавказа и Центральной Азии ещё существует опция под названием «Организация Договора о коллективной безопасности». Но пятидневная война в Южной Осетии продемонстрировала, что включение в арсенал российской политики действий с позиций силы не может заменить интеграционного проекта любой степени привлекательности.
Россия в рамках ОДКБ не способна конструировать динамически устойчивые условия, которые делали бы её сильнее, партнеров безопаснее, а саму организацию стабильнее. За пределами ОДКБ у России нет даже прообраза внятной и обоснованно прагматичной модели интеграции пост-СНГ-ого пространства. А на одной военной «ноге» далеко не уйти. Всё чаще и чаще прагматизм, к сожалению, подменяется смесью изоляционизма, цинизма и меркантилизма. На самом деле, это – вопрос целеполагания, а не «чрезмерного» и «непропорционального» выторговывания позиции дирижёра в региональном миротворческом оркестре.
В отношениях с Североатлантическим альянсом такой расклад фиксирует ситуацию неизбежной фрагментации с конкурирующим военно-политическим блоком без перспектив выработки каких-либо общих принципов обеспечения региональной стабильности. Уровень доверия потенциальных участников диалога ОДКБ-НАТО таков, что предположение о возможности конструктивной кооперации не может оцениваться как адекватное.
Формирование рациональных переговорных форматов начинается с прояснения принципов урегулирования конфликтов, которые, в свою очередь, исходят из того, что политико-правовая реальность и намерение следовать принципу территориальной целостности не разделимы. Всё-таки «творить» мир, понуждать или принуждать к миру и убеждать мир в легитимности принуждения – три «большие разницы».
18 августа 2008 г.
|
|
|
