День гнева, назначенный внепарламентской оппозицией на 20 марта, прошел по плану, никого не удивив, никого не испугав. Как и положено, активисты многочисленных организаций, поддержавших эту инициативу, вышли на улицы... и никого там не обнаружили, кроме милиции, журналистов и друг друга.

Разумеется, в разных местах было по-разному. В Калининграде, несмотря на то, что собранный незадолго до того оппозиционный блок раскололся, в акции протеста приняло участие несколько тысяч человек. Что касается раскола оппозиции, то, возможно, имели место некоторые усилия со стороны власти, но, во-первых, там, где раскола не было, результаты оказались ещё хуже, а во-вторых, вряд ли стоит удивляться, что коалиция, объединяющая отчаянных славянофилов с ярыми западниками, упертых сталинистов с крайними либералами, да и ещё много кого другого, оказывается неустойчивой.

День гнева великолепно продемонстрировал разрыв между уровнем стихийного недовольства и потенциалом организованного протеста. Когда народное возмущение никто не организует, оно вспыхивает стихийно, возглавляемое малозаметными местными лидерами, происходят события, которые заставляют задуматься всю страну и серьезно пугают правительство. Так было в Пикалево, в Алтайском крае, в Калининграде. Но как только в дело вмешиваются оппозиционные политики федерального уровня, как только начинаются скоординированные действия, как только народный гнев получает поддержку либеральных средств массовой информации, массовость как-то сама собой сходит на нет.

Надо отметить, что с координацией и организацией всё в полном порядке. Провести в один день акции протеста в 50 городах от Владивостока до Калининграда, преодолевая противодействие властей, это вполне серьезное достижение. В политическом плане то, что участники коалиции сохранили единство и не разругались задолго до назначенного срока, это тоже огромное достижение. Однако такие достижения оборачиваются неудачей, как только речь заходит о воздействии оппозиционеров на массы своих сограждан.

Главным достижением Дня гнева можно считать заинтересованность западной прессы. Иностранные политики делали заявления в поддержку протестующих, западные журналисты активно собирали материал, и даже, когда сами корреспонденты не испытывали особого интереса к происходящему, их подстегивали главные редактора. Если рассматривать День гнева как мероприятие, предназначенное на экспорт, то всё было бы не так уж плохо. Но до тех пор, пока судьба российской политики решается всё же в Москве и Петербурге, а не в Вашингтоне и Брюсселе, это вряд ли можно считать для либеральных оппозиционеров достаточным утешением.

В прошлом году День гнева, заранее назначенный и тщательно подготовленный, тоже дал весьма скромные результаты. На сей раз, после неожиданно возникшего кризиса в Калининграде его организаторы считали, что ситуация будет для них более благоприятной. Хотя не стоит забывать, что прошлой зимой развернулись протесты на Дальнем Востоке, не менее, а, может быть, и более масштабные, чем нынешний политический кризис на дальнем российском Западе. И это отнюдь не сделало День гнева более успешным. Как и в прошлом году, итоги Дня гнева говорят не о подъеме протестной волны, а напротив, свидетельствуют о том, что она идет на спад. И усилия политических активистов подхлестнуть события приводят к прямо противоположному результату. Увидев над площадью развевающиеся в трогательной гармонии флаги националистических, либеральных и сталинистских движений, обыватель спешно переходит на другую сторону, даже если сам вчера митинговал на той же самой площади.

Ситуация с Днем гнева на самом деле напоминает американский фильм «День сурка», где раз за разом одни и те же события с небольшими вариациями повторяются снова и снова. Но, в отличие от героя того фильма, который постоянно набирался опыта и учился чему-то новому, наши оппозиционные лидеры ничему научиться неспособны.

Показательно, что за пределами Калининграда единственным успешным протестом 20 марта была московская акция Федерации автомобилистов России, имевшая ко Дню гнева лишь самое косвенное отношение. По сути, автомобилисты лишь использовали обстоятельства, когда основные силы милиции и внимание властей было отвлечено на организаторов митингов. Активисты ФАР на своих машинах блокировали московское Садовое кольцо, продемонстрировав тем самым свою способность влиять на ситуацию в городе. ФАР выдвинула совершенно конкретные и, формально, неполитические требования, она выступает против платных дорог и повышения транспортного налога. И хотя отдельные члены политических партий — от левых до ультраправых — тоже готовы были поддерживать это выступление, они не играли в этих событиях никакой заметной роли.

Уроки и выводы Дня гнева более или менее понятны. Во-первых, социальное недовольство, вопреки теориям, почерпнутым из неверно понятых книг прошлого века, автоматически не порождает политического протеста. А во-вторых, наша оппозиция своими действиями и лозунгами может напугать кого угодно, кроме Кремля. Собственно, в этом она и преуспела, вызвав устойчивую неприязнь подавляющего большинства населения.

Автор - руководитель Института глобализации и социальных движений. Специально для «Евразийского Дома»

25.03.2010