 |
ОЛЕГ НОВИКОВ, МИНСК
КРИТИЧЕСКАЯ МАССА
В ночь с 23 на 24 марта, вскоре после объявления официальных итогов прошедших 19 марта президентских выборов, милиция жестко разогнала оппозиционный палаточный лагерь, расположившийся напротив здания Центризбиркома. За 10 минут зачистки было задержано от двухсот до пятисот человек. Впрочем, еще пара-тройка таких разгонов – и обильно смазанная репрессивная машина перегреется, а белорусский режим станет перед дилеммой: ослабить тиски или превратить страну в один большой концентрационный лагерь.
С высоты птичьего полета Площадь Кастуся Калиновского (лидера белорусских борцов с самодержавием во время восстания 1863 года), в честь которого жители табора уже успели переименовать Октябрьскую площадь белорусской столицы, выглядела жалко. На фоне плоского пространства бескрайнего неосталинского ландшафта, три десятка палаток и их полтысячи обитателей были едва обнаружимы. Но это впечатление обманчиво и наивно. За четверо суток существования лагеря в нем, так или иначе, приняли участие десятки тысяч человек. Кто-то провел в нем ночь, кто-то – день, кто-то приносил провизию, а кто-то просто приходил постоять несколько минут в пикете или поговорить с «повстанцами» перед тем, как отправиться на работу или учебу.
Видно, что власти с самого начала просчитались, позволив оппозиционерам вечером 20 марта натянуть первые три тента. Вероятно, решили не дразнить интернациональную журналистскую братию и положились на верного союзника – ночные заморозки и внутриоппозиционные дрязги. Но, скорей всего, думается, верх взял соблазн подкрепить заумное количество проголосовавших за «батьку» телекартинкой с изображением потуг диссидентов устроить местный Майдан, которые, дескать, закончились ляпом. Разве может быть иначе в стране всеобщей политической гармонии?
Получилось и так и не так. Конечно, чисто формально минский «майданчик» не идет ни в какое сравнение с киевским собратом. Его скромные масштабы (30 палаток) лучшее подтверждение того, что волшебная формула оранжевой революции, в которую с фанатичностью Игнатия Лойолы уверовали все демократы (выборы + майдан + палатки), вульгарна также как в свое время инструкции Коминтерна компартиям мира.
И все-таки она вертится – хочется сказать официозным инквизиторам и циничным любителям статистических сравнений. Похоже, что «революция», если под таковой понимать всего лишь закат эры Лукашенко, уже началась и принимает необратимый характер, хотя для ее завершения могут понадобиться годы. На самом деле никто из участников оппозиционного лагеря и не мечтал о том, что в Минске удастся повторить украинский или сербский сценарии. Угроза, которую столь безрассудный активизм таит для властей, в другом. Прежде всего, это колоссальная символическая победа оппозиции в самом широком смысле этого слова. В условиях отсутствия собственных печатных СМИ, прямо в центре столицы противники правящего режима (от анархистов до белорусских националистов) впервые получили плацдарм и возможность вести активную публичную агитацию.
Вся мощь белорусских спецслужб и официальных СМИ была непропорционально обрушена против нескольких сотен жителей лагеря. В ход шло все: шутки ниже пояса («они все голубые»), беспочвенные обвинения в сквернословии, алкоголизме и антисанитарии. В качестве сопровождения – провокации, санитарная и продовольственная блокада (аресты, оскорбления и избиения десятков обывателей за наличие в сумке термосов или бутербродов), «светомаскировка» (закрытие магазинов и почти полное затемнение района митинга в ночное время суток). Но подчас это вызывало обратный эффект. Если мелькающие то и дело на экране шпионы-дипломаты и виртуальные «террористы» недоступны, то пообщаться с «таборитами» можно очень легко. В итоге лагерь стал чем-то вроде форума. Днем сюда начали приходить на дебаты даже сторонники Лукашенко, тем самым косвенно признавая отсутствие свободы слова в стране, а «официальные» сотрудники милиции ночью с удовольствием харчевались за счет демонстрантов, а не госбюджета. «Майданчик», как ласково окрестили палаточный пикет польские журналисты, стал живым мостом между обществом и оппозицией. Непрекращающийся над площадью гул автомобильных сирен, приветствующих манифестантов намекает о том, что многие из 83 % якобы проголосовавших за Лукашенко живут в некоем ином, виртуальном мире (вероятно, там же, где и «террористы»).
Во-вторых, табор «имени Кастуся Калиновского» дал возможность как низовым и неформальным активистам оппозиции, так и тысячам простых минских обывателей впервые почувствовать вкус и обучиться простым жестам самоорганизации и солидарности без грантов и указки сверху. Те, кто «отколымил» ночь или две в лагере, уже по-иному смотрят на «лидеров» - солидных дядек, которые время от времени приходили на площадь, чтобы поддержать митингующих и «толкнуть» пламенную речь. Весьма симптоматично, что в деле распространения информации о событиях на площади за какие-то три-четыре дня на первые позиции выбился абсолютно независимый от институциональной оппозиции и зарубежных финансов сайт Белорусской Индимедии.
В третьих, самим своим существованием лагерь как бы манифестировал очередную смену поколений в рядах борцов с диктатурой и, соответственно, приход когорты ее новых, пока еще неформальных лидеров. Во всех последних коммюнике как Милинкевича, так и Козулина, касающихся лагеря и вообще перспектив движения, начал фигурировать устойчивый термин «молодежные представители». Пока эта фразеологическая конструкция туманна и абстрактна, но очевидно, что старые боссы уже сейчас, де-факто, признают авторитет новых лидеров и будут включать их в свои «расклады» дабы снискать признание юного поколения. Сама же новейшая генерация активистов выросла в условиях десятилетия репрессий и почти полного отсутствия политического и культурного «кислорода», а потому, фактически, была запрограммирована на то, чтобы с энтузиазмом принять возможность построить «свободную Беларусь» на клочке земли в 50 квадратных метров.
В четвертых, палаточная коммуна является живой иллюстрацией социально-экономической и идеологической политики Лукашенко. Изрядная часть ее жителей – оппозиционные милитанты, бывшие обыкновенные жители провинциальных городов, просто интересовавшиеся политикой, которые ныне не могут нормально трудоустроиться из-за своего реноме «политически неблагонадежен» плюс отчисленные за «несознательность» студенты. Наиболее амбициозные из этой категории эмигрируют, некоторые пытаются устроиться в более анонимной двухмиллионной столице, но многие в силу многих факторов (например, цены на жилье в Минске) предпочитают родные пенаты, ведя «люмпен-интеллигентско-пролетарский» образ жизни. Как оказалось, в стране полно людей, которым нечего терять, кроме своих цепей.
Мысленно переместимся в залы и кулуары ведомств и канцелярий отца белорусской нации. Кто бы сомневался: за действующего главу государства Александра Григорьевича Лукашенко проголосовали аж 5 млн. 501 тыс. 249 человек. Однако для прогнозов тенденций дальнейшей истории страны куда интересней другое официальное сообщение.
Накануне администрация минского приемника-распределителя по ул. Окрестина, где отбывают сроки осужденные по административным статьям, сообщило о том, что прекращает принимать зэков из-за дефицита вакантных мест. Ресурсы тюрьмы оказались исчерпанными вследствие небывалого наплыва на ее нары «мелких хулиганов». Только буквально за два дня в места заключения вроде ул. Окрестина решениям судов было препровождено около 200 представителей новой криминальной касты. Возле окошек для передач образовались очереди, готовые вот-вот перерасти в стихийные демонстрации. Куда власти денут новую, возможно вдвое большую, партию арестантов, неизвестно. Накануне итоговой оппозиционной акции этой недели (25 марта в 12.00 на той же площади), паралич системы административных наказаний говорит о многом.
Автор — колумнист газеты «Наша нiва», специально для «Евразийского Дома».
24.03.2006
|
|
|
