 |
ОЛЕГ НОВИКОВ, МИНСК
ПРЕРВАННАЯ АКЦИЯ
Во время последних уличных выступлений оппозиция испугалась… самой себя.
19 марта – 20 000, 20 и 25 марта – 10 000, 26 апреля – 8 000, 1 мая – 2000 человек. Вне зависимости от методики подсчета, налицо «невеселая» динамика поголовья уличных акций оппозиции весной 2006 г. Особо удручающей выглядела последняя «маёвка», напоминавшая походы плюшевой оппозиции периода последней пятилетки, от модели которой враги «батьки» торжественно поклялись отойти накануне и в первые дни после выборов. Не получилось.
Между тем, по всем раскладам именно две последние манифестации могли стать самыми громкими и принести наибольшее количество дивидендов противникам режима. В 2006 г. сами обстоятельства благоприятствовали тому, чтобы с 19 марта протесты развивались по нарастающей и достигли своего пика в Международный день солидарности трудящихся. После ареста защитников палаточного лагеря и «кровавой субботы» 25 марта (разгона оппозиционного крестного хода к застенкам приемника-распределителя, где томились сотни «революционеров») следовало ожидать радикализации действий борцов с самодержавием. Как минимум, широкомасштабной информационной артподготовки шествия 26 апреля и демонстративного отказа от заведомо безрезультатных переговоров с властями по поводу времени и места проведения всех последующих акций. Тем более, что в канун двадцатилетия чернобыльской катастрофы страна была заполнена иностранными журналистами, а обыватель был готов услышать и адекватно воспринять отсутствующую альтернативную информацию об отмене чернобыльских льгот, о сбыте зараженной продукции, о распределении выпускников учебных заведений в «зону». Хитом нынешнего политического сезона должна была стать первомайская демонстрация, для проведения которой в протестном формате также имелись далеко не только ритуальные основания.
Чтобы наклонение всего вышеописанного не было столь условным, оппозиции достаточно было просто последовательно придерживаться стратегии, избранной накануне выборов. Напомним, что во время избирательной кампании дожи некогда национал-либеральной оппозиции скрепя сердце, но дружно приняли постриг в служители делу социальной справедливости. На смену схоластическим лозунгам типа «даешь разделение ветвей власти» пришли ясные и понятные большинству населения призывы. Оппозиция, казалось, прозрела и узрела очевидное: апеллируя к народу, ему надо что-то предложить или, как минимум, пообещать из того, чего он действительно хочет. Например, то, что за долгие годы нахождения у власти Лукашенко так и не дал народу, а также то, что режим успел отобрать у некогда своего же электората.
В итоге, доминантой программы консорциума партий, именующих себя демократическими, стали требования «социального характера». В первую очередь, речь шла об отмене, в случае прихода оппозиции к власти, пресловутой системы принудительных срочных контрактов.
Введенная самим Лукашенко в 1999 г. с молчаливого «одобрямса» официальных профсоюзов и немного подретушированная в 2005 г. норма предусматривает регулярное (как правило, раз в год и два) перезаключение срочного контракта работодателя с наемным работником. Сама мера, по словам властей, вызвана исключительно благими пожеланиями: повышением «трудовой дисциплины» и… почти жалким преклонением перед ненавистными западными порядками (в представлении властей).
«Мы вот привыкли на Запад кивать: мол, как они замечательно живут, работают и зарабатывают. А все потому, что с лентяями там разговор короткий. Никто там не позволил бы своему сотруднику шататься по магазинам в рабочее время, просиживать на телефоне или, того хуже, в полудреме считать минуты до конца смены. Мы же позволяли. До поры до времени», - восхваляет контракты главный официозный медиа глашатай «Советская Белоруссия», до этого восхищавшийся протестами французских студентов против контрактов первого найма: «Сотни тысяч студентов и учащейся молодежи в европейской стране вышли на улицы, считая, что государство предало своих выпускников, бросило их на произвол судьбы и нанимателя. И в это самое время посол этой же страны…»
Очевидно, читающим подобные взаимопротиворечащие комментарии сотням тысяч белорусских работников наемного труда весьма трудно понять, что такое хорошо, а что такое плохо в трудовых отношениях. Точнее мораль здесь можно синтезировать следующую: контракт – это «произвол судьбы и нанимателя» (плохо), но он помогает иметь «с лентяями разговор короткий» (хорошо), хотя, с другой стороны, во всем мире против такого рода «короткого разговора» положено протестовать.
Судя по всему, убедить людей в пользе принудительных срочных договоров властям не удалось: слово «контракт» повсеместно стало синонимичным словам «произвол», «бесправие» и даже «крепостное право». В быту угроза «порвать контракт» является лучшим способом сверхэксплуатации работников и превентивной мерой от всяческих попыток коллективной самоорганизации и сопротивления.
Поэтому драпированные в красный цвет речи спикеров-демократов были обречены на то, чтобы принести им дивиденды. Власть была даже вынуждена реагировать публично. В своем мартовском выступлении на т.н. Всебелорусском народном собрании Солнцеликий приравнял в присущем ему эпатажном стиле противников своего «дисциплинарного» нововведения к «пьяницам и бездельникам».
Но в этот момент открылась другая интересная грань оппозиции. Несмотря на первоначально обильные социальные проповеди, толком кампания против отмены ненавистной «контрактки» почему-то так и не имела места. Почти сознательно проваленная первомайская демонстрация – тому наилучшее подтверждение. Вяло заявленная как день солидарности белорусских трудящихся в борьбе против контрактной системы накануне выхода на улицу акция резко сменила свою окраску. С легкого языка либералов и их лидера Лебедько социальный порыв демократов постепенно ушел в песок солидарности с жертвами сафари, устроенного властями против оппозиционных лидеров. То есть солидарность трудящихся трансформировалась в солидарность оппозиции… самой с собой. В итоге концепция «оппозиции слева» была тихо похоронена, и все постепенно вернулось в старую привычную колею. Изначально заявленная громкая тема и громкие требования на митинге звучали, но выглядели, за редкими исключениями, дежурно и явно диссонировали с более чем «скромным» поведением организаторов акции, которые превратили шествие в нечто, что один из белорусских комментаторов метко окрестил: «Зеки на прогулке».
Логичным будет поставить вопрос, что так испугало верхушку «демократов» в постановке ребром вопроса о контрактах? Проблема вовсе не в том, что в антилукашенковской кампании участвуют немногочисленные пожилые белорусские коммунисты и «диванная» Партия труда Бухвостова, а либералы из ОГП (белорусский СПС), мол, не хотят уступать им инициативу, а значит, и контроль над зарубежной помощью. Проблема заключается в том, что белорусская оппозиция давно стала самодостаточной и самодовлеющей структурой, «забившей» свою, хотя и все более узкую, нишу, и выходящей из нее только в случае крайней необходимости, чтобы привлечь к себе внимание западных спонсоров. Неудивительно, что она в очередной раз предпочла стабильность существования в гнилостной среде оппозиционного гетто непредсказуемому развитию событий в случае следования стратегии расширения социальной базы.
PS.: Параллельно оппозиции, все тем же выхолащиванием социально-революционного аспекта Первомая занимались власти. Лукашенко ограничился дежурным и неприметным праздничным посланием, а правительственная пресса подробно инструктировала читателей, как праздновать приходящийся на 2 мая день “особого поминовения усопших”. Особенно было отмечено, что «нет смысла и оставлять еду на могилах, привлекая бомжей…». Похоже, оппозиция тоже не хочет оставлять «еду» ни после своих акций, ни тем более, на своей могиле. В обоих случаях искать пропитание «бомжам» отныне придется в другом месте.
Автор — колумнист газеты «Наша Нiва», специально для «Евразийского Дома».
05.05.2006
|
|
|
