 |
ОЛЕГ НОВИКОВ, МИНСК
БЕЛОРУССКАЯ ВЕНЕСУЭЛА
У человека, не ангажированного в проблемы международной политики и вооруженного слабым знанием географии, после визита Уго Чавеса в Минск наверняка возник удивительный образ Венесуэлы.
Самое интересное в том, что эта коллективная галлюцинация рискует оказаться примерно одинаковой по обе стороны условной баррикады, разделяющей власть и либеральную оппозицию.
С одной стороны, если верить оппозиционной прессе, Венесуэла – это богатая нефтью латиноамериканская страна, которой правит "венесуэльский диктатор", он же международный "изгой", он же "темный политик", он же "диктатор нового типа". Главным коньком его режима является программа "Алло, президент", в которой он неформально общается с народом: „Чавеса в телевизоре больше, чем Лукашенко”, – заключил отсюда один эрудированный оппозиционный „аналитик” („Белорусские новости”). А если ко всему прибавить скромное аграрное происхождение, неоднократные референдумы, изменение государственной символики, любовь к спорту и высказанное недавно желание развивать атомную энергетику, то уравнение можно считать решенным: Чавес=Лукашенко.
Официальная пропаганда нарисовала точно такую же картинку, но только со знаком плюс. Чавеса она наградила такими эпитетам как "человек открытой дружбы", который "беззаветно любит свой народ" и которому народ отвечает тем же, потому что, как опять же утверждает официоз, балдеет от "идеи многополярности мира": "Уго Чавес в своей стране очень популярен. Впрочем, и за пределами Венесуэлы славу он себе снискал немалую. Далеко не в последнюю очередь в силу особой принципиальности оценок современного мироустройства, жесткого неприятия любых форм внешнего давления на суверенные страны, последовательной приверженности идеям многополярности мира и исключительного права наций на определение моделей своего развития. Согласитесь, многое здесь перекликается и с принципами белорусской политики" („СБ-Беларусь Сегодня”).
Если выгоды либеральной оппозиции от тиражирования образа Чавес=Лукашенко лежат на поверхности – тем самым они внушают, что неолиберальной глобализации нет альтернативы и любое отступление от фатвы „международных экспертов” ведет лишь к клонированию лукашенковского режима на любой широте, – то риторика белорусских властей требует дополнительных объяснений.
Если вырваться из плена расхожих мифов, то очевидно, что все не так просто: хотя бы потому, что в Венесуэле подавляющее большинство медиа, в том числе электронных, принадлежит оппозиции, которая в многочисленных ток-шоу любит проводить расследования на тему „Кто в тандеме Кастро-Чавес пассивный, а кто активный?”, не рискуя за это отправиться на год-другой добывать боксит в бассейне Ориноко.
Если Уго Чавес заявил, что в Беларуси "реализована модель социально справедливого общества, которую мы можем считать для себя примером", то здесь требуется оговорка. Лукашенко «приобрел» страну с относительно низким уровнем неравенства и развитой системой соцзащиты и трудовых гарантий, доставшихся в наследство от БССР. С тех пор неравенство только выросло, а доступность социального и коммунального обслуживания уменьшилось, хотя и в гораздо меньших масштабах, чем в других некогда братских республиках. С точки зрения Welfare State, все это делает белорусскую модель общества действительно социально более справедливой по сравнению с венесуэльской (если конечно сбросить со счетов радикальный пересмотр президентом Лукашенко трудового законодательства в пользу нанимателей). В отличие от своего восточноевропейского коллеги, Чавесу досталась „в наследство” богатейшая страна, разрушенная неолиберализмом, с диким уровнем неравенства и неразвитой социальной инфраструктурой.
Сопоставление не нынешнего состояния, а направления социального развития обеих стран просто вызвало бы шок у белорусского обывателя. Не зря обе оппонирующие стороны в своих презентациях Венесуэлы начисто опустили социальный блок „боливарианской революции”– развитие системы бесплатного медицинского обслуживаия, программу социального строительства, создание сети бесплатных университетов, развитие системы местного самоуправления, поддержку некоммерческих альтернативных СМИ. Именно этими проектами, а не якобы монополией на СМИ или просто проявлением жесткого неприятия любых форм внешнего давления объясняется популярность такого весьма противоречивого политика, как Чавес.
Да и в интеллектуально-культурном плане сравнивать почти поэтические спичи Чавеса, пестрящие цитатами и историческим аллюзиями, с речью известного белорусского политика, вскормленного на „стихах Быкова” и знающего петроградский адрес типографии белорусского первопечатника XVI века, как-то уж очень смело.
Что действительно сближает Беларусь и Венесуэлу, так это конфликт с янки. Но читая антиамериканские спичи Чавеса, почему-то дополнительно возникают ассоциации с неким типом восточноевропейских политиков, у которых хорошим тоном является подчеркнутая нелюбовь к Москве, которая, как и Вашингтон в случае с Латинской Америкой, столетиями играла роль регионального жандарма, душителя свобод.
На протяжении всего визита Чавес без устали делал комплименты Беларуси и Лукашенко. Впоследствии он, правда, не меньше добрых слов сказал и о России с Путиным. Но белорусская пропаганда восприняла похвалу как прямое доказательство особой близости. Действительно, „высокий гость провел и некоторые параллели в путях развития Беларуси и Венесуэлы в последние годы. Поделился рассказом о том, что его стране за это время пришлось выдержать и информационные атаки извне, попытки экономического шантажа, стремление внешних сил дестабилизировать социально–политическую обстановку в стране...»
Если с намеками на „информационные атаки извне” и „стремление внешних сил” все ясно и перед глазами всплывает звездно-полосатый флаг, то словосочетание „экономический шантаж” у белорусов прочно ассоциируется только с большой восточной соседкой – Россией. Знал ли это Чавес, проводя подобную параллель накануне своего визита в Москву, неизвестно.
Так что либералам не стоит отчаиваться, а сторонникам социализма – питать иллюзии: лукашенковская элита, включая самого „гаранта”, мечтает вписаться в капиталистическую глобализацию, но внешнеполитическими обстоятельствами вынуждена сейчас вновь играть на „левом” и „антиглобалистском” поле. Ее гораздо больше устроил бы невозможный сценарий продолжения „бескорыстной” поддержки со стороны мордатых российских магнатов, при одновременном улучшении отношений в западноевропейском направлении, на которое все больше ориентируется белорусский экспорт.
А Латинская Америка? Как писало накануне визита Чавеса государственное информагентство БЕЛТА, „с учетом действующих в Венесуэле государственных программ поддержки сельхозпроизводителей наиболее перспективным направлением диверсификации белорусского экспорта является продвижение сельскохозяйственной техники, а также грузовых автомобилей для работы в горнорудной промышленности страны». Однако создается впечатление, что белорусские власти раньше ничего подобного не знали. О давних расчетах белорусов на ожидаемый „стратегический альянс” Беларусь-Венесуэла, да и вообще о подготовке белорусского прорыва в Латинской Америке лучше всего говорят тенденции приема на испанский факультет минского иняза, который сокращается из года в год. В этом году, в отличие от бурного развития китаеведения, планируется набрать всего-то 30 „бюджетников” и 39 „платников”, что никак не больше, чем в прошлом. И это на весь испаноговорящий мир.
Ощущение неискренности белорусских симпатий к венесуэльской модели усилилось во время просмотра репортажей с мероприятий, в которых участвовал Чавес. В то время как Чавес то и дело ходил „в народ”, белорусские чиновники старались не выходить за поле ока телохранителей. Как будто они не всенародно избранные, а члены какой-то хунты, которая держится исключительно на полицейских дубинках и покровительстве могущественной державы.
Не будем столь категоричными и спишем разницу в публичном поведении политиков на белорусскую сдержанность. А комплименты Чавеса белорусскому комманданте – на латиноамериканские правила этикета.
Автор — колумнист газеты «Наша Нiва». Cпециально для «Евразийского Дома».
28.07.2006
|
|
|
