 |
ОЛЕГ НОВИКОВ, МИНСК
МАКИАВЕЛЛИ С КАРЛА МАРКСА, 39
Сегодня, 19 марта, в Минск на заседание Совета министров Союзного государства прибывает свежеиспеченный премьер-министр России Виктор Зубков. Официальная повестка посиделок суха и малоинтересна: торгово-экономическое сотрудничество, бюджет Союза, ход работ по гармонизации законодательства. Но у мероприятия есть своя интрижка.
Местный политический класс настороже. В рамках формальной встречи Зубкова и Лукашенко каким-то способом – то ли словцом, то ли гримасой, то ли поворотом корпуса, то ли сокращением других мышц – ее участники должны подать сигнал. Расшифровав послание, можно получить ответ на вопрос: возможна ли при «преемниках» Путина реставрация Эры Дешевых Углеводородов?
По поводу того, что Зубков захочет играть с Лукашенко «с белого листа», накануне говорили много. «Сама смена кабинета в России – это позитивный факт. Свежая кровь вольет нечто свежее в российско-белорусскую интеграцию», - оптимистично считает бывший спикер думы Геннадий Селезнев. Белорусские негосударственные «эксперты» смотрят на перспективы такой инъекции скорее скептически. Дескать, Зубков не самостоятельная фигура, скорее «тень отца Гамлета». В пользу этой версии говорят и результаты телефонной пресс-конференции Путина. С уст «хромой утки» не слетело ни одного слова насчет перспектив Союзного строительства.
Между тем традиционный набор белорусско-российских противоречий совершенно неожиданно пополнился еще одной нестыковкой. К западу и востоку от Смоленской области обнаружилось диаметрально противоположенное понимание места и роли вождя в обществе.
На прошлой неделе в столице состоялась дежурная пресс-конференция Лукашенко для представителей российских региональных СМИ. Завозить партиями пишущую братию из российской глубинки, дабы «частично восполнить сложившийся в России дефицит правдивой и подробной информации о Беларуси»,– фирменный прием белорусской пропаганды. Хотя о КПД таких пресс-туров можно поспорить. Во-первых, как правило, региональная пресса в России ходит под «мишками». Поэтому, по возвращении восвояси, журналист скорее напишет по-доброму снисходительную страноведческую статью об отсутствии навязчивой наружной рекламы в стране «рыночного социализма», нежели об антиславянских происках жирных котов из «Газпрома».
Тем не менее, для самих белорусов подобные конференции имеют исключительную важность, поскольку вопросы ставятся не пригретыми властью местными писарями, а иностранцами, причем в самой неожиданной плоскости. Своей умиляющей простотой они чем-то напоминают вопросы интимного характера, которые малые детишки задают папе или маме в общественном транспорте. Ответы «батьки» подчас получаются не менее сногсшибательными.
Так, одним из итогов вышеупомянутой «прессухи» уже стал дипломатический скандал. Посол Израиля в Минске был отозван для консультаций в связи c прозвучавшей на встрече тирадой батьки: «Если вы были в Бобруйске, вы видели, в каком состоянии город? Страшно было зайти, свинушник был. Это в основном еврейский был город, вы знаете, как евреи относятся к месту, где они живут (…) они не очень заботятся, чтобы подстрижена трава была, как в Москве, у россиян, белорусов».
Кроме теоремы национальных особенностей ухода за газонами, «батька» дал оценку последним событиям в России.
На взгляд Лукашенко, вся проблема в том, что Путин перемудрил насчет того, как остаться у власти: «Что касается лидерства Владимира Владимировича в «Единой России», я никак это пока не оцениваю. Потому что я не знаю, во имя чего это. Если это, как анализировал один нелюбимый мной телеканал, попытка провести референдум в свою честь, то здесь я сторонник открытой политики. (…) Мы прямо сказали людям на референдуме: вы даете право Лукашенко третий раз баллотироваться Президентом — пожалуйста, проголосуйте. (…) Вот он, референдум, скажите «да» или «нет». (…) Я не выстраивал комбинации. (…) Я сторонник открытой политики. Хочешь – иди объясни народу, пусть народ проголосует. Но у нас же народ, как и у вас, эмоциональный в основном. Если ты с душой к нему — поддержат. Вот так я оцениваю».
Белорусский президент знает, о чем говорит: «Года 3 назад или 5 я вышел из своей резиденции в Минске неожиданно для своей охраны и пошел в сторону цирка. (…) Сразу люди на остановке повернулись и узнали. Не успел дойти до цирка – уже за мной целая демонстрация. Люди удивлены – никто же демонстрации не объявлял. Порвали костюм. После этого больше пешком не хожу».
В этих словах можно услышать предостережение своему российскому коллеге, который, судя по всему, пустился в сложные брачные танцы с похотливым плебсом.
Последствия такого неосторожного флирта могут быть куда плачевнее, чем разрыв качественного текстиля. В отношениях с влюбленным электоратом «сторонник открытой политики» предлагает сразу все расставить на свои места, чему мешает излишне церемонная избирательная система соседнего государства: «И за кого в общем–то люди голосуют? Вот они будут за «Единую Россию» голосовать, за кого? Они же за Путина будут голосовать. Это дезинформация людей. Так быть не должно. Ну и вообще, я сторонник того, чтобы глава государства находился в любой ситуации вне этих политических разборок. У него своих проблем хватает. Это должен быть глубоко беспартийный человек. Ну как так?! «Я в партию не вступаю, но партийный список возглавляю». Так в жизни не бывает. Поэтому я сторонник искренней политики. Без комбинаций излишних, которые непонятны для людей».
Но довольно цитат. Главное то, что обращение к теме народной любви к вождю и проблемам ее окультуривания вскрывает борьбу двух концепций государственной власти при, в общем, сходных условиях ее нынешнего отправления.
В обеих странах для реализации своих планов власть объективно вынуждена подпирать слабые и коррумпированные государственные институты дополнительными структурами «ручного управления». В обеих странах режимы сделали выбор в пользу концентрации и авторитарного характера этой «подпорки» при маргинализации или ритуализации механизмов прямой демократии, что свидетельствует о сущности стратегии проводимых ими реформ. В обеих странах правящие круги воспользовались благоприятной экономической конъюнктурой и стремятся конвертировать свою популярность («народную любовь») в инструменты консолидации своего режима. В обеих странах наступил момент, когда стала ощущаться необходимость интегрировать формальные и неформальные институты власти. Иными словами, вживить костыль в тело. А вот как это сделать – здесь мнения правителей обеих стран разошлись. Об этом нам и говорит заочный спор президентов о предпочтительных формах управления народной любовью.
Попробуем пофантазировать.
Лукашенко должен видеть себя в будущем своего рода аятоллой – институционализированным «духовным лидером нации», который периодически суверенно принимает судьбоносные фатвы, а в остальное время гоняет в хоккей и дарит диагностическое оборудование районным школам. Ведь очевидно, что провернуть очередной трюк вроде «третьего срока» ему будет гораздо труднее. А спускаться на ступень ниже в стране, где других политиков, кроме президента и мэра города, народ просто не знает, равносильно революции. Если не учитывать возможность смены президента без смены его фамилии, то у Рыгорыча только один путь – наверх. Чтобы избежать обвинений в произволе, такая модель будет время от времени нуждаться в ритуализированных проявлениях народных эмоций, типа референдумов по вопросам «Хотите ли вы, чтобы было хорошо?», «Хотите ли вы, чтобы было плохо?».
Путин же, по-видимому, создает максимально автоматизированную авторитарную модель, когда все звенья системы это часть герметичного по отношению к обществу института власти, где от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Эта система будет допускать и даже требует наличие ненавязчивой оппозиции как своего рода прививки от излишка народных чувств.
Впрочем, какими бы ни были долгосрочные стратегии обоих президентов (если эти стратегии вообще есть), никакой гарантии успеха нет. Народ ведь не только рвать пиджаки может. Он их еще и шьет.
Автор — колумнист газеты «Наша Нiва». Cпециально для «Евразийского Дома».
19.10.2007
|
|
|
